Колючая звезда [= Сестры Бьюмонт ] - Лиз Филдинг

Она прикоснулась к фотографии, но сразу отдернула пальцы и прижала их к губам. Это слишком очевидно связано с запиской. И могло значить только одно. Кто бы ни составлял записку из газетных букв, в ней каждое слово имело значение.

– В самом деле? – сказал Макинтайр, желая побудить ее к продолжению.

Она подняла глаза и встретилась с его вопрошающим взглядом.

– Но кто-то затеял этот трюк. Кто-то, кто должен знать, как делаются подобные штуки. Человек, хорошо знакомый с техникой своего дела, который, возможно, имеет доступ к укладке парашютов. Почему вы ничего не говорите? Если бы я знала точно, зачем вы сменили парашют, может, мне не было бы так…

Она махнула рукой.

– Так, что?

Мак вдруг испугался того, что она подумала. Но глупо же пугаться! Это всего лишь чья-то дурацкая выходка. Что да, то да. Представить себе иное было слишком страшно. Видя, что она не отвечает, он продолжил:

– Я не объяснял вам ничего, потому что сначала решил, что знаю, кто это сделал. Впрочем, кто бы это ни был, мне казалось, что это лишь мерзкая попытка напугать вас. Но сейчас я так не думаю. Хотя сомневаюсь, что, назови я имя, вам от этого будет легче. Да нет, она просто не способна шутить шутки с парашютами, то есть с чужими жизнями. Да я точно знаю, что она не делала этого, потому что после вашего ухода я проверил тот парашют, который вы сами укладывали. Вот почему я спросил о трюке.

– Она? – До Клаудии наконец дошло. – Вы имеете в виду жену Тони? И намерены защищать ее?

– Она беременна и немного перевозбуждена, что и не удивительно при подобных обстоятельствах.

– Каких еще обстоятельствах?

– Он сказал ей, что идет на встречу однополчан, а она спросила меня, не пойду ли и я туда. Я, естественно, не знал, чем вызван ее вопрос, и ответил, что никакой встречи однополчан сейчас не предвидится. Потом она нашла в кармане у Тони билет на ваш вечерний спектакль.

– Вы должны были рассказать мне об этом.

– С какой стати? Ведь сначала я думал, что вас просто решили припугнуть. А если бы я сказал о фотографии, я бы должен был поделиться с вами и подозрениями насчет Адель. Но я не хотел слишком вас напугать.

Можно подумать, что она уже не была напугана!

– Вы меня просто удивляете. У меня создалось впечатление, что испуг – самое меньшее из зол, которые вы с удовольствием пожелали бы мне сегодня утром.

– Вы так думали? – Поначалу, казалось, он был шокирован. Затем, немного подумав, пришел к заключению, что ее можно понять. – Допускаю, что я был более чем нелюбезен, можно даже сказать груб, но поймите же, это произошло сразу после того, как вы врезались в мою машину, а потом попытались протаранить стену ангара.

– Но я ведь сделала это не намеренно.

– Простите? – Весь вид его выражал недоверие. – А я думаю, что именно намеренно.

Клаудия поняла, что допустила ошибку, сказав так, но было уже слишком поздно исправлять ее. Надо просто сидеть и не оправдываться.

– Для вас, как я понял, это был вопрос выбора меньшего из двух золл, не так ли? – продолжал Мак. – Надеюсь, Барти Джеймс преисполнен к вам благодарности?

– Барти Джеймс страшный зануда, настоящий гвоздь в заднице. И для него его автомобиль не просто средство передвижения, как для нас всех, но чуть ли не предмет благоговейного поклонения.

– Вас не переговоришь, – буркнул он, пожимая плечами. – Но если быть честным до конца, я имел и еще одну причину для того, чтобы не сообщать вам о фотографии.

– Да? – растерянно произнесла она.

– Я подумал, что если вы переживете еще одно потрясение после аварии, то наверняка отложите прыжок на другой день. А мне в самом деле не хотелось проходить через этот спектакль еще раз.

– Несмотря на удвоение гонорара? – спросила она, вспомнив страстное желание съемочной группы упаковаться и идти домой.

Он, должно быть, тоже об этом вспомнил, что было видно по его сухой улыбке.

– Да, Клаудия. Даже несмотря на это. Вот это уж совсем не смешно.

– Вы просто обязаны были сказать мне об этом, Мак.

– Но никакого риска не было.

– Не было риска? Ну да, конечно, не было никакого риска! – Она сама испугалась своего голоса, сорвавшегося на визг, но разорванная с намеренной точностью фотография, на которой тело ее аккуратно расчленили, лежала прямо перед ней, и ее уже нельзя было остановить. – Какого черта! Разве ваше дело решать, рисковать мне или нет? Это ведь моя жизнь!

Мак задумчиво посмотрел на нее и спокойно проговорил:

– Ведь я же заменил парашют. Как будто этого достаточно!

– Скажите пожалуйста! Он, видите ли, заменил парашют! – ядовито проговорила она. – И это все ваши меры предосторожности? Ну, знаете, мистер Макинтайр. Да вы послушайте только, что я вам скажу! Сегодня утром, проснувшись, я нашла под дверью анонимное письмо. Мой доброжелательный корреспондент затратил массу усилий, вырезая буквы из газетных заголовков и наклеивая их на бумагу, лишь бы только дать мне знать, что мой парашют не раскроется. А оказывается, это всего лишь маленькая шалость ревнивой беременной Адель, решившей меня попугать. Ну так знайте, она добилась своей цели.

Клаудия удивилась невинно-вопросительному выражению на лице Мака. Любого мужчину на его месте ее сообщение поразило бы в самое сердце, а этот Габриел Макинтайр лишь немного заинтересовался. При иных обстоятельствах она могла бы поаплодировать себе из-за такое достижение. Но ее слишком занимали утренние происшествия.

– Мне действительно удалось убедить себя, что это просто идиотская шутка.

– Шутка? Ничего себе шуточки!

– У некоторых весьма странное чувство юмора, – сказала она. – А мой прыжок должен был состояться во что бы то ни стало, ибо примерно одиннадцать миллионов человек видели меня на прошлой неделе по телевизору и заранее были оповещены, что сегодня утром я должна прыгнуть с парашютом. Когда вы достаточно популярны, такого рода сведения распространяются как чума.

– И вам ни на минуту не захотелось отменить этот прыжок?

На лице ее неожиданно промелькнула улыбка.

– Вы не поверите, но хотелось. Все время хотелось. Но я убедила себя, что вся эта затея с письмом для того и проделана, чтобы заставить меня отказаться от прыжка; это могло исходить от кого-то, кому выгодно было выставить меня в жалком виде. Разве кто-нибудь поверил бы во всю эту историю с письмом? В самом деле? Если бы вы, например, прочитали об этом в газете, вы наверняка решили бы, что я струсила и сама себе написала анонимку, лишь бы только не прыгать. Ну что? Разве вы не так бы подумали?

– Возможно, – согласился он, даже не извинившись за подобное предположение. – Но вы должны были объяснить мне все толком, так, чтобы я поверил вам и принял какие-то дополнительные меры безопасности.